Автор: metallic_sweet
Оригинал: тут
Перевод: Mahonsky и Johnny Muffin
Название: Ты грезил, было дело, о чёрных парусах.
Жанр: Драма, Романс, Стимпанк АУ.
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Англия/Франция. Упоминаются Америка, Канада, Китай.
Ты грезил, было дело, о чёрных парусах.
Дневник капитана, 31 Октября, год 371 П.Н. (от Поглощения Небом).
Сегодня заметили в небе останки корабля.
Корпус вдребезги, от носа до кормы. От обломков, что удерживались в воздухе лишь за счет уцелевших запасных моторов, тошнотворно несло смертью: гнилостная, едкая вонь.
Здесь побывал «Единорог».
Его запах легко узнаваем.
Господь создал человека из земли, железа и золота. Земля есть плоть, железо — душа, а золото — сердце. Вот каким задумал человека Господь.
И Артур Кёркленд в это верит.
Этот мир…
Образы из юности всё ещё живы в памяти Артура Кёркленда. Деревья. Разнотравье, кущи цветов и стеблей. Камни обрастали мхом, а с небес падали водяные брызги. Тогда, в прошлом, их называли дождём.
Этот мир стал так уродлив.
- Артур! На нас полным ходом идёт «Единорог»!
«Единорог» — тяжёлый корабль из серебра, стали и золота. Говорят, им заправляет бессмертное существо, способное менять облик. Одни утверждают, что мсье Капитан — дама, чьи длинные золотые локоны струятся по ветру, как у ангелов древности. Другие уверяют, будто видели у перил носовой части корабля мужчину, который наблюдал за теми, кто падает с неба, и ветер трепал его синий плащ. Но чаще всего те, кто пережил встречу с «Единорогом», рассказывали, что слышали лишь пронзительный воющий смех, и хохот этот напоминал о волках из детских кошмаров.
- «Единорог», на связи «Летучий Голландец». Вы что творите?
Сквозь помехи прорывается:
- «Летучий Голландец», на связи «Единорог». Нам нужен врач, на борту раненые.
-…Франсис, почему ты сам выходишь на связь?
Опять помехи, голос по другую сторону звучит уже мягче:
- Нам срочно нужна медицинская помощь. Куда нам?
Сказки, легенды и мифы умалчивают о подобных деталях. Артур склоняется над панелью управления — над головой рябит лишённое солнца небо. Постаравшись, он наверняка вспомнит, что когда-то оно было синим, а там, под облаками, на земле цвела жизнь. Он, как и многие, помнит, что давным-давно у капитанов кораблей, потерявших пристань, была иная судьба.
- Мы готовы вас принять.
Говорят, давным-давно, много лет тому назад, задолго до того, как они стали Капитанами Неба, там, под облаками, существовали Нации…
Годы почти не сказались на внешности Франсиса. Волосы отросли, а тело, похудевшее и истончившееся от непрерывной беготни с палубы на палубу, теперь казалось как будто бесполым. За звонкий воющий смех француза прозвали Капитаном Loup-Garou, Вервольфом. Этот хохот знаком Артуру с давних пор, с того самого дня, когда среди зелёных полей Франсис в первый раз убил его.
- Мой медицинский отсек забит твоими людьми. Надеюсь, ты доволен.
Артур и предположить не мог, что вселяющий ужас морской пират и его противник, утончённый придворный аристократ, станут друг для друга врачом и пациентом. Он, конечно, много чего предполагал в своё время. Но и мир когда-то казался чёрно-белым, монохромным, понятным.
- Бывает, — Франсис усмехается, подносит к губам сигарету и, запрокидывая голову, выдыхает белый дым в закручивающееся небо, — мои люди идут в бой с честью и не жалея ни о чём.
- С честью, — эхом откликается Артур, тряхнув волосами. Его губы безобразно искривляются, — будто она ещё существует.
Он наблюдает, как столбик пепла, сорвавшись с сигареты Франсиса, улетает за перила палубы. Артур отстранённо размышляет, где приземлится пепел: в отравленном океане или на выжженной земле. Осталось ли кому гореть под облаками? Стоящий рядом Франсис следит за выражением его лица, и усмешка, достигнув глаз, переплетается с танцующим в них извращённым интересом.
- Зависит от того, во что ты веришь, — шепчет Франсис, вновь затягиваясь, — мой добрый доктор…
Более двух сотен лет назад, под конец Великой Войны, Альфред построил для Артура корпус воздушного корабля, впоследствии ставшего «Летучим Голландцем».
- Я не могу с тобой, — он помнит слова Альфреда. — Тут слишком много…Я не могу с тобой.
«Летучий Голландец» работает на углекислом газе, пар уходит по спирали от носовой части в кроваво-красное небо. Артур старается не спускаться в машинное отделение. Там, внизу, всё напоминает ему об Альфреде. Двигательная установка – куда ни глянь, повсюду Альфред: вот он перебирает детали, вот сваривает позолоченные трубы в единую систему. Это пробуждает воспоминания об их последней встрече. Альфред стоял среди развалин Нью-Йорка, улыбался и махал на прощание, пока Артур поднимался к облакам.
Ночью, которую теперь можно определить лишь по часам, лежащим на столе в лучах слабого света, эти мысли не дают заснуть. Франсис, изголодавшись по теплу, сворачивается калачиком рядом с ним. Синтетические простыни липнут к коже. Артур, забывшись, запускает пальцы в волосы Франсиса.
Ему мало известно о том, как появился «Единорог». Франсис каждый раз излагает историю по-новому. Иногда со смехом говорит, что ради корабля ему пришлось кое-кого убить в Пруссии; иногда шепчет, будто дело не обошлось без Мэтью. Вторая версия кажется Артуру более похожей на правду. Он полагает, что Альфред с Мэтью заключили некое соглашение. Ему – да и Франсису, наверное, тоже – больно осознавать, что они пережили младших братьев.
Артур считает, что именно вина так изменила Франсиса. В их первую встречу над облаками Франсис намеревался ограбить «Летучий Голландец», забрать провиант и моторы. Тогда по палубе эхом прокатывался сумасшедший хохот Франсиса, что вцепился в его рубашку, диким взглядом и трясущимися пальцами изучая лицо, шею, волосы Артура. Кошмары подают эти воспоминания вместе со страхом: однажды Франсис перестанет верить, что он, и правда, действительно здесь, что он настоящий.
- Капитан.
Франсис моментально распахивает глаза. Артур видит, как они сияют безумием в слабом освещении каюты.
- Что такое, Харкнесс?
Сперва помехи.
- На четыре часа неопознанный корабль. Оба предупредительных сигнала проигнорировали.
Франсис выскальзывает из постели. Артур слышит шорох одежды, бряцанье застёжек ремня и сапог.
- В таком случае, нападём. Готовь орудия, свистать всех наверх, — командует Артур и прерывается, глядя в сторону двери на силуэт Франсиса. — Капитан Бонфуа, сэр, «Единорог» обеспечит нам поддержку?
Смешок, в котором на выдохе переплелись высокие и низкие нотки. Артур живо представил, как Харкнесс прикусывает щёку, сдерживая реакцию.
- Мои люди в вашем распоряжении, мсье Капитан. И я к ним присоединюсь.
Дверь захлопывается, но Артур, как и вся команда «Летучего Голландца», слышит смех Франсиса, эхом разносящийся в ночи.
Артур помнит, как ему впервые довелось наблюдать Франсиса Бонфуа, в запале убивающего человека.
Уже после Гастингса, после Жанны, после Наполеона. Времена были, можно сказать, спокойные. Пожалуй, в Европе, когда та ещё существовала, подобная тишь после уже и не встречалась. В тот вечер Франсис вместе с Мэтью появился на очередной нью-йоркской вечеринке Альфреда. Артур помнит: Франсис был на каблуках.
По мнению Артура, в женской одежде тот всегда выглядел элегантно. И правда, жаль, что Франсис не родился женщиной: каждое его движение было исполнено естественной грации, а поступки были созвучны мыслям. Но, если уж на то пошло, Франсису следовало родиться человеком, любым человеком и в любое время. Как Нация он был жалок.
- Артур, — напевает Франсис, и тот через всю палубу слышит запах крови и выпотрошенных тел, — Артур, Артур, Артур…
В тот вечер у Альфреда были и обыкновенные люди. Может, потому Франсис сорвался. А может, причиной стали подаваемые блюда, ведь Франсис был доволен угощениями только на собственных пирушках. Или, может, толчком послужила любая другая комбинация неправильного, что медленно, но верно копилось в его жизни. Но когда Франсис, минуту назад дружелюбно болтавший с юношей, в следующий миг уже душил парня на столе его же кишками, причины не имели значения.
- Хватит плясать! — Артур недовольно подмечает, что его голос звучит на октаву выше. — Это…это непристойно.
Он не ожидал, что ответом на замечание окажется сам француз: тот, перепачканный в крови, рухнул точно в объятья Артура. По левой щеке Кёркленда скользит язык, осторожно касаясь чувствительной кожи около глаза. Франсис мурлыкает.
Из всех встречавшихся Артуру человекообразных он единственный, кто способен подражать кошачьим трелям. Низкий рокочущий голос большой хищной кошки из тех, что когда-то рыскали в горах и обитали в пещерах. Артур вздыхает, легонько гладит Франсиса по волосам и зарабатывает ещё одно мурчание, погромче.
- В ванну бы тебе.
- Ванну! — смеется Франсис, с восторгом прижимаясь к Артуру и улыбаясь. — Люблю купаться.
- Отлично, но ты бы, это…
- Штейнберн! — напевно окликает Франсис одного из своих мутантов (даже у Штейнберна, выглядящего почти что по-человечески, три глаза и обрубок хвоста), увлеченно стряхивающего с рубашки за борт «Единорога» неопознанные останки, — наполни, пожалуйста, ванну!
Артур, скривившись, смотрит, как Штейнберн, кивнув, исчезает в люке. Франсис решил собрать человеческую коллекцию, присматривая себе на захваченных кораблях интересные образцы. Штейнберн, без сомнений, один из них. И если Артур назвал корабль в честь проклятого судна обречённых, то Франсис нарёк его именем непорочного существа, идущего за девственницами на собственную погибель. В данный момент он уже не уверен, которая из аллюзий страшнее.
Пока Франсис, танцуя, скрывается вслед за Штейнберном, Артур гадает, как так получилось. Корабли, на которые нападает Франсис, очевидно прилетели из-под облаков, из мира, что родился после их ухода. Люди из-под облаков обычно худы и измождены, как правило, изъясняются на смеси английского с французским. Взгляд тех, кого надолго оставляют без приказов, начинает блуждать, будто бы они видят мир, что Франсис у них отнял. Но едва он дает им приказ, какой угодно приказ, они, будто трудолюбивые пчёлы, фанатично его исполняют.
Господь сотворил человека из земли.
Ванна неглубокая, но весьма вместительная, а вода, льющаяся из кранов, открытых Штейнберном, — горячая. Легко раздевшись, Франсис забирается внутрь. Под горячими струями воды кровь утекает в отверстие слива. Штейнберн тянет рычаг, опускающий затычку, и вновь скрывается в люке. Артур смотрит на стоящего под душем Франсиса, а вода тем временем, миновав лодыжки, подбирается к коленям.
Но мы не видели землю уже многие годы…
Артур принимает предложенную руку. Ногти аккуратно подстрижены. Как всегда, впрочем; Артур не помнит дня, когда было иначе. Он не знает, почему Франсис так трепетно относится к ногтям. С другой стороны, это далеко не единственная необъяснимая странность в его поведении. Почему Франсис, так очевидно скучая по земле, остаётся в небе? Почему Франсис выбрал оружием серебряные опасные бритвы? Почему Франсис решил любить его, утешать его, ничего не прося взамен?
Земля осталась внизу, а вокруг нас — железо…
- Гляди, что я нашел на одном из захваченных кораблей. Лавандовый шампунь.
Они сидят рядом, по пояс в теплой воде. Франсис, улыбаясь, вертит в руках хрупкую бутылочку. Привалившись к нему, Артур наблюдает, как тот обводит пальцами французские слова, вытравленные по фарфору: здесь чувствуется рука мастера, рука человека.
- На земле, должно быть, снова появились цветы, — заключает Франсис, зажмуриваясь и сжимая бутылочку. — Ох, как же я любил цветы…
Артур не говорит, что можно было бы спуститься, просто приземлиться. Скажи он это вслух, мысль материализуется и мечта превратится в надежду. У Артура нет сомнений, что Франсис не переживёт крушения этой мечты. Конечно же, он не умрёт, на то он и Франсис, но это будет уже не он: лишь тело, но не дух.
После всего, через что им пришлось пройти, Артур понял: Франсис погибнет без спутника. Здесь, наверху, в небе, Артур — его единственная связь с рассудком, последний оплот здравомыслия, сдерживающий безумие, которое грозится окончательно превратить его в Волка Неба, что, как верят многие, командует «Единорогом». Пусть иногда и не самым лучшим образом, Артур напоминал о том, что где-то под облаками, возможно, есть мир, где вода не кипит, а горы не сокрушают долины. Мир, ради которого стоит выжить.
Но железо нам не клетка…
- Артур?
- М?
- Как думаешь, там, внизу, кто-нибудь выжил?
Он запускает пальцы в волосы Франсиса, втирая лавандовые капли в длинные пряди.
- Вероятно. Уж если кто и выжил, то наверняка Яо.
Печаль, змеями пробравшаяся было на лицо Франсиса, немного отступила. Не до конца, но всё же.
- Он-то наверняка, — убежденно говорит Франсис.
Они молчат о надежде на то, что выжили и остальные. Молчат о том, как сильно хочется знать, ждут ли их Альфред, Мэтью, хоть кто-нибудь. И крепче всего они молчат, что отдали бы всё, лишь бы вместе полететь вниз, в тот мир, где им больше нет места.
…ведь вместо сердец у нас — золото.
Стихи:
1. Бернард Гилберт, «Нет кольца».
2. Авторское, «Волчица».
3. Говард Д. Трипп, «После».
4. Луис Унтермейер, «Смех».
Оригинал: тут
Перевод: Mahonsky и Johnny Muffin
Название: Ты грезил, было дело, о чёрных парусах.
Жанр: Драма, Романс, Стимпанк АУ.
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Англия/Франция. Упоминаются Америка, Канада, Китай.
Ты грезил, было дело, о чёрных парусах.
Ты грезил, было дело, о чёрных парусах.
Дневник капитана, 31 Октября, год 371 П.Н. (от Поглощения Небом).
Сегодня заметили в небе останки корабля.
Корпус вдребезги, от носа до кормы. От обломков, что удерживались в воздухе лишь за счет уцелевших запасных моторов, тошнотворно несло смертью: гнилостная, едкая вонь.
Здесь побывал «Единорог».
Его запах легко узнаваем.
Ты грезил, было дело, о чёрных парусах
на дне Эгейского моря.
Страх обнажил чутьё и слух
Я жду, вдохнуть не смея, он
Ушёл на фронт, но его дух
Жив, пусть и смертью был пленён.
Туманит взор ночная мгла
В кошмаре сердца песнь светла
Но давит страх прогорклый
Моим тревогам нет числа
За неживых, немёртвых
Есть власть держаться до конца
Могу любить и верить, но
Любовь и горе — всё одно.
Ношу ребёнка. Нет кольца.
на дне Эгейского моря.
Страх обнажил чутьё и слух
Я жду, вдохнуть не смея, он
Ушёл на фронт, но его дух
Жив, пусть и смертью был пленён.
Туманит взор ночная мгла
В кошмаре сердца песнь светла
Но давит страх прогорклый
Моим тревогам нет числа
За неживых, немёртвых
Есть власть держаться до конца
Могу любить и верить, но
Любовь и горе — всё одно.
Ношу ребёнка. Нет кольца.
—
Господь создал человека из земли, железа и золота. Земля есть плоть, железо — душа, а золото — сердце. Вот каким задумал человека Господь.
И Артур Кёркленд в это верит.
—
Этот мир…
Образы из юности всё ещё живы в памяти Артура Кёркленда. Деревья. Разнотравье, кущи цветов и стеблей. Камни обрастали мхом, а с небес падали водяные брызги. Тогда, в прошлом, их называли дождём.
Этот мир стал так уродлив.
- Артур! На нас полным ходом идёт «Единорог»!
«Единорог» — тяжёлый корабль из серебра, стали и золота. Говорят, им заправляет бессмертное существо, способное менять облик. Одни утверждают, что мсье Капитан — дама, чьи длинные золотые локоны струятся по ветру, как у ангелов древности. Другие уверяют, будто видели у перил носовой части корабля мужчину, который наблюдал за теми, кто падает с неба, и ветер трепал его синий плащ. Но чаще всего те, кто пережил встречу с «Единорогом», рассказывали, что слышали лишь пронзительный воющий смех, и хохот этот напоминал о волках из детских кошмаров.
—
Волчица преследует единорога,
Что отнял её волчонка и
Сгубил от тоски о любви.
Отныне и впредь
Следует волчица за единорогом.
—
Волчица преследует единорога,
Что отнял её волчонка и
Сгубил от тоски о любви.
Отныне и впредь
Следует волчица за единорогом.
—
- «Единорог», на связи «Летучий Голландец». Вы что творите?
Сквозь помехи прорывается:
- «Летучий Голландец», на связи «Единорог». Нам нужен врач, на борту раненые.
-…Франсис, почему ты сам выходишь на связь?
Опять помехи, голос по другую сторону звучит уже мягче:
- Нам срочно нужна медицинская помощь. Куда нам?
Сказки, легенды и мифы умалчивают о подобных деталях. Артур склоняется над панелью управления — над головой рябит лишённое солнца небо. Постаравшись, он наверняка вспомнит, что когда-то оно было синим, а там, под облаками, на земле цвела жизнь. Он, как и многие, помнит, что давным-давно у капитанов кораблей, потерявших пристань, была иная судьба.
- Мы готовы вас принять.
Говорят, давным-давно, много лет тому назад, задолго до того, как они стали Капитанами Неба, там, под облаками, существовали Нации…
—
Годы почти не сказались на внешности Франсиса. Волосы отросли, а тело, похудевшее и истончившееся от непрерывной беготни с палубы на палубу, теперь казалось как будто бесполым. За звонкий воющий смех француза прозвали Капитаном Loup-Garou, Вервольфом. Этот хохот знаком Артуру с давних пор, с того самого дня, когда среди зелёных полей Франсис в первый раз убил его.
- Мой медицинский отсек забит твоими людьми. Надеюсь, ты доволен.
Артур и предположить не мог, что вселяющий ужас морской пират и его противник, утончённый придворный аристократ, станут друг для друга врачом и пациентом. Он, конечно, много чего предполагал в своё время. Но и мир когда-то казался чёрно-белым, монохромным, понятным.
- Бывает, — Франсис усмехается, подносит к губам сигарету и, запрокидывая голову, выдыхает белый дым в закручивающееся небо, — мои люди идут в бой с честью и не жалея ни о чём.
- С честью, — эхом откликается Артур, тряхнув волосами. Его губы безобразно искривляются, — будто она ещё существует.
Он наблюдает, как столбик пепла, сорвавшись с сигареты Франсиса, улетает за перила палубы. Артур отстранённо размышляет, где приземлится пепел: в отравленном океане или на выжженной земле. Осталось ли кому гореть под облаками? Стоящий рядом Франсис следит за выражением его лица, и усмешка, достигнув глаз, переплетается с танцующим в них извращённым интересом.
- Зависит от того, во что ты веришь, — шепчет Франсис, вновь затягиваясь, — мой добрый доктор…
—
Размерен их шаг и тих.
Мёртвых несут, не живых.
За ноги, за голову их.
Носилки они несут
Из мрака во свет, вперёд
Несут и друзей, и господ,
Кто их уже разберёт.
Парами люди бредут.
Тени одни идут
Хозяев давно нет тут
И в мыслях один лишь зуд:
«Слава тебе, король!»
Неси осторожно, смотри,
Уснувших навек не буди,
Хоть, может, расскажут они,
Какую сыграли роль.
Мёртвых несут, не живых.
За ноги, за голову их.
Носилки они несут
Из мрака во свет, вперёд
Несут и друзей, и господ,
Кто их уже разберёт.
Парами люди бредут.
Тени одни идут
Хозяев давно нет тут
И в мыслях один лишь зуд:
«Слава тебе, король!»
Неси осторожно, смотри,
Уснувших навек не буди,
Хоть, может, расскажут они,
Какую сыграли роль.
—
Более двух сотен лет назад, под конец Великой Войны, Альфред построил для Артура корпус воздушного корабля, впоследствии ставшего «Летучим Голландцем».
- Я не могу с тобой, — он помнит слова Альфреда. — Тут слишком много…Я не могу с тобой.
«Летучий Голландец» работает на углекислом газе, пар уходит по спирали от носовой части в кроваво-красное небо. Артур старается не спускаться в машинное отделение. Там, внизу, всё напоминает ему об Альфреде. Двигательная установка – куда ни глянь, повсюду Альфред: вот он перебирает детали, вот сваривает позолоченные трубы в единую систему. Это пробуждает воспоминания об их последней встрече. Альфред стоял среди развалин Нью-Йорка, улыбался и махал на прощание, пока Артур поднимался к облакам.
Ночью, которую теперь можно определить лишь по часам, лежащим на столе в лучах слабого света, эти мысли не дают заснуть. Франсис, изголодавшись по теплу, сворачивается калачиком рядом с ним. Синтетические простыни липнут к коже. Артур, забывшись, запускает пальцы в волосы Франсиса.
Ему мало известно о том, как появился «Единорог». Франсис каждый раз излагает историю по-новому. Иногда со смехом говорит, что ради корабля ему пришлось кое-кого убить в Пруссии; иногда шепчет, будто дело не обошлось без Мэтью. Вторая версия кажется Артуру более похожей на правду. Он полагает, что Альфред с Мэтью заключили некое соглашение. Ему – да и Франсису, наверное, тоже – больно осознавать, что они пережили младших братьев.
Артур считает, что именно вина так изменила Франсиса. В их первую встречу над облаками Франсис намеревался ограбить «Летучий Голландец», забрать провиант и моторы. Тогда по палубе эхом прокатывался сумасшедший хохот Франсиса, что вцепился в его рубашку, диким взглядом и трясущимися пальцами изучая лицо, шею, волосы Артура. Кошмары подают эти воспоминания вместе со страхом: однажды Франсис перестанет верить, что он, и правда, действительно здесь, что он настоящий.
- Капитан.
Франсис моментально распахивает глаза. Артур видит, как они сияют безумием в слабом освещении каюты.
- Что такое, Харкнесс?
Сперва помехи.
- На четыре часа неопознанный корабль. Оба предупредительных сигнала проигнорировали.
Франсис выскальзывает из постели. Артур слышит шорох одежды, бряцанье застёжек ремня и сапог.
- В таком случае, нападём. Готовь орудия, свистать всех наверх, — командует Артур и прерывается, глядя в сторону двери на силуэт Франсиса. — Капитан Бонфуа, сэр, «Единорог» обеспечит нам поддержку?
Смешок, в котором на выдохе переплелись высокие и низкие нотки. Артур живо представил, как Харкнесс прикусывает щёку, сдерживая реакцию.
- Мои люди в вашем распоряжении, мсье Капитан. И я к ним присоединюсь.
Дверь захлопывается, но Артур, как и вся команда «Летучего Голландца», слышит смех Франсиса, эхом разносящийся в ночи.
—
Безмолвен мир. Уста его
Костлявой дланью тишь свела.
Подвластны ей и смерть, и страх.
Бессильна пред одним она.
Прервав безмолвье вех
Восстанет смех!
—
Безмолвен мир. Уста его
Костлявой дланью тишь свела.
Подвластны ей и смерть, и страх.
Бессильна пред одним она.
Прервав безмолвье вех
Восстанет смех!
—
Артур помнит, как ему впервые довелось наблюдать Франсиса Бонфуа, в запале убивающего человека.
Уже после Гастингса, после Жанны, после Наполеона. Времена были, можно сказать, спокойные. Пожалуй, в Европе, когда та ещё существовала, подобная тишь после уже и не встречалась. В тот вечер Франсис вместе с Мэтью появился на очередной нью-йоркской вечеринке Альфреда. Артур помнит: Франсис был на каблуках.
По мнению Артура, в женской одежде тот всегда выглядел элегантно. И правда, жаль, что Франсис не родился женщиной: каждое его движение было исполнено естественной грации, а поступки были созвучны мыслям. Но, если уж на то пошло, Франсису следовало родиться человеком, любым человеком и в любое время. Как Нация он был жалок.
- Артур, — напевает Франсис, и тот через всю палубу слышит запах крови и выпотрошенных тел, — Артур, Артур, Артур…
В тот вечер у Альфреда были и обыкновенные люди. Может, потому Франсис сорвался. А может, причиной стали подаваемые блюда, ведь Франсис был доволен угощениями только на собственных пирушках. Или, может, толчком послужила любая другая комбинация неправильного, что медленно, но верно копилось в его жизни. Но когда Франсис, минуту назад дружелюбно болтавший с юношей, в следующий миг уже душил парня на столе его же кишками, причины не имели значения.
- Хватит плясать! — Артур недовольно подмечает, что его голос звучит на октаву выше. — Это…это непристойно.
Он не ожидал, что ответом на замечание окажется сам француз: тот, перепачканный в крови, рухнул точно в объятья Артура. По левой щеке Кёркленда скользит язык, осторожно касаясь чувствительной кожи около глаза. Франсис мурлыкает.
Из всех встречавшихся Артуру человекообразных он единственный, кто способен подражать кошачьим трелям. Низкий рокочущий голос большой хищной кошки из тех, что когда-то рыскали в горах и обитали в пещерах. Артур вздыхает, легонько гладит Франсиса по волосам и зарабатывает ещё одно мурчание, погромче.
- В ванну бы тебе.
- Ванну! — смеется Франсис, с восторгом прижимаясь к Артуру и улыбаясь. — Люблю купаться.
- Отлично, но ты бы, это…
- Штейнберн! — напевно окликает Франсис одного из своих мутантов (даже у Штейнберна, выглядящего почти что по-человечески, три глаза и обрубок хвоста), увлеченно стряхивающего с рубашки за борт «Единорога» неопознанные останки, — наполни, пожалуйста, ванну!
Артур, скривившись, смотрит, как Штейнберн, кивнув, исчезает в люке. Франсис решил собрать человеческую коллекцию, присматривая себе на захваченных кораблях интересные образцы. Штейнберн, без сомнений, один из них. И если Артур назвал корабль в честь проклятого судна обречённых, то Франсис нарёк его именем непорочного существа, идущего за девственницами на собственную погибель. В данный момент он уже не уверен, которая из аллюзий страшнее.
Пока Франсис, танцуя, скрывается вслед за Штейнберном, Артур гадает, как так получилось. Корабли, на которые нападает Франсис, очевидно прилетели из-под облаков, из мира, что родился после их ухода. Люди из-под облаков обычно худы и измождены, как правило, изъясняются на смеси английского с французским. Взгляд тех, кого надолго оставляют без приказов, начинает блуждать, будто бы они видят мир, что Франсис у них отнял. Но едва он дает им приказ, какой угодно приказ, они, будто трудолюбивые пчёлы, фанатично его исполняют.
Господь сотворил человека из земли.
Ванна неглубокая, но весьма вместительная, а вода, льющаяся из кранов, открытых Штейнберном, — горячая. Легко раздевшись, Франсис забирается внутрь. Под горячими струями воды кровь утекает в отверстие слива. Штейнберн тянет рычаг, опускающий затычку, и вновь скрывается в люке. Артур смотрит на стоящего под душем Франсиса, а вода тем временем, миновав лодыжки, подбирается к коленям.
Но мы не видели землю уже многие годы…
Артур принимает предложенную руку. Ногти аккуратно подстрижены. Как всегда, впрочем; Артур не помнит дня, когда было иначе. Он не знает, почему Франсис так трепетно относится к ногтям. С другой стороны, это далеко не единственная необъяснимая странность в его поведении. Почему Франсис, так очевидно скучая по земле, остаётся в небе? Почему Франсис выбрал оружием серебряные опасные бритвы? Почему Франсис решил любить его, утешать его, ничего не прося взамен?
Земля осталась внизу, а вокруг нас — железо…
- Гляди, что я нашел на одном из захваченных кораблей. Лавандовый шампунь.
Они сидят рядом, по пояс в теплой воде. Франсис, улыбаясь, вертит в руках хрупкую бутылочку. Привалившись к нему, Артур наблюдает, как тот обводит пальцами французские слова, вытравленные по фарфору: здесь чувствуется рука мастера, рука человека.
- На земле, должно быть, снова появились цветы, — заключает Франсис, зажмуриваясь и сжимая бутылочку. — Ох, как же я любил цветы…
Артур не говорит, что можно было бы спуститься, просто приземлиться. Скажи он это вслух, мысль материализуется и мечта превратится в надежду. У Артура нет сомнений, что Франсис не переживёт крушения этой мечты. Конечно же, он не умрёт, на то он и Франсис, но это будет уже не он: лишь тело, но не дух.
После всего, через что им пришлось пройти, Артур понял: Франсис погибнет без спутника. Здесь, наверху, в небе, Артур — его единственная связь с рассудком, последний оплот здравомыслия, сдерживающий безумие, которое грозится окончательно превратить его в Волка Неба, что, как верят многие, командует «Единорогом». Пусть иногда и не самым лучшим образом, Артур напоминал о том, что где-то под облаками, возможно, есть мир, где вода не кипит, а горы не сокрушают долины. Мир, ради которого стоит выжить.
Но железо нам не клетка…
- Артур?
- М?
- Как думаешь, там, внизу, кто-нибудь выжил?
Он запускает пальцы в волосы Франсиса, втирая лавандовые капли в длинные пряди.
- Вероятно. Уж если кто и выжил, то наверняка Яо.
Печаль, змеями пробравшаяся было на лицо Франсиса, немного отступила. Не до конца, но всё же.
- Он-то наверняка, — убежденно говорит Франсис.
Они молчат о надежде на то, что выжили и остальные. Молчат о том, как сильно хочется знать, ждут ли их Альфред, Мэтью, хоть кто-нибудь. И крепче всего они молчат, что отдали бы всё, лишь бы вместе полететь вниз, в тот мир, где им больше нет места.
…ведь вместо сердец у нас — золото.
—
Стихи:
1. Бернард Гилберт, «Нет кольца».
2. Авторское, «Волчица».
3. Говард Д. Трипп, «После».
4. Луис Унтермейер, «Смех».
@темы: ФБ'12
-
-
30.10.2012 в 22:33Спасибо.
-
-
27.12.2013 в 08:22-
-
28.12.2013 в 02:06что ж вы так неаккуратно? у нас, вон, повеселее история появилась, и тоже с этими двумя
-
-
30.12.2013 в 11:26-
-
30.05.2014 в 16:39спасибо