Персонажи: Артур Кёркленд, Франсис Бонфуа, Арчибальд, Гилберт Байльдшмидт, Людвиг, Иван Брагинский + нордики в массовке + Родерих + Лизанька
Жанр: фентези!АУ, самоирония, приключения,
Рейтинг: pg-13
Глава пятая. Кайзер Гилберт: Возвращение в сознание.
Глава пятая. Кайзер Гилберт: Возвращение в сознание.
Тямрок игон аклов
- народная пословица.
- народная пословица.
- Ах ты ж пирожное междуножное! Торян, нас запалили! — хрипло заорала, что было мочи, огромная чёрно-белая птица.
- Милейший, захлопните клюв, вы в культурном месте, — в низком грудном голосе отчётливо слышались нотки стыда и сожаления, а глубокие морщины на лбу, словно прорезанные ножом, всеми изгибами молили о прощении. В общем и целом, если приглядеться, тролль походил на крупного измятого жизнью сорокалетнего зеленокожего мужчину. — Вы уж его простите, он у нас особенный, — робко добавил тролль, окинув грустным взглядом всех собравшихся. Он чуть шепелявил и очевидно стеснялся своих плохих зубов и неправильного прикуса.
Тесную библиотеку распирало от чувства неловкости. Появление среди благородного общества неблагородных представителей фольклорной фауны было событием неслыханным и оттого на всякий случай возмутительным. Можно было бы потребовать от северных братьев объяснений, но во-первых, они имели привычку отвечать на вопросы выборочно (и не всегда своевременно), а во-вторых, мало походили на коварных ассасинов, задумавших истребить скопом всех соседей: за всю историю совместного проживания на общем материково-островном комплексе только с их стороны никогда не приходила беда, не маршировали войска и не раздавалось зловещего хохота. В подобной ситуации традиции диктовали выжидательное игнорирование.
Сохраняя беспристрастность и отрешённость, братья с севера переступили через границу портала и уселись на ближайшей кушетке. Тролль старшего стоял по правую руку и переминался с ноги на ногу. Птица младшего взгромоздилась на пресс-папье слева. Вытаращив глаза, она смотрела вдаль, покачиваясь из стороны в сторону и чуть постанывая: молчание стоило ей невообразимых усилий. Скупой рыцарь медленно выдыхал из себя дым, высокородные отроки украдкой поглядывали на птицу, причём меньший уже трижды успел скорчить рожу оной. Принц Блядский, дохнув на лезвие топора, любовно натирал его рукавом. Король-пират непринуждённо скрипел зубами, старпом аккомпанировал ему на струне арбалета. Прекрасная телохранительница покачивала в такт клинком. И лишь охраняемое ею тело гордо выставило перед собой своё недовольство и, гаденько прокашлявшись, выразительно посмотрело на заместителя хозяина Белого замка, требуя разъяснительной речи. Заместитель, в свою очередь, в безмолвной ярости созерцал разметавшиеся по полу листы с разъяснительной речью.
Тролль, проследив за его взглядом, тут же всё понял и принялся расторопно и осторожно основать между гостями, ловко поднимая и раскладывая в нужном порядке страницу за страницей.
- Вот, — стараясь случайно не напугать рыцаря улыбкой, тролль услужливо протянул речь. — Возьмите, пожалуйста, герр Людвиг. Сквозняком сдуло, не иначе.
Правый глаз герра Людвига дёрнулся. За истекшие сутки герр Людвиг подвергся нашествию незваных гостей, покушению на жизнь, изуверской операции и встрече с роднёй. Глубоко посаженные мутные глаза тролля лучились заботой и участием. Он стоял перед рыцарем и терпеливо ждал, когда тот сможет принять речь. В том месте, где, по мнению философов, располагалась душа, а по мнению Сумрачного рыцаря – поджелудочная, засвербело, а в глазах защипало.
- Торян, я с тебя цепенею, ты ещё в забрало ему подуй!
Провоцируемая высокородными отроками, птица не продержалась и пары минут. И поседел бы благонравный Родерих от хлынувшего лавиной сквернословия окончательно, когда б младший северный брат ловким движением, отточенным годами практики, не перехватил птицу поперёк клюва. Птица глухо завыла, пытаясь выклевать из пальцев хозяина право на свободу слова.
- У нас проблема, — без лишних предисловий обозначил старший северный брат, переводя недовольный взгляд с птицы на тролля и обратно.
- Ага, — тут же догадался скорый на словцо Принц Блядский, — тролль и попугай поменялись мозгами. Зачем вы их притащили-то?
- Не поменялись, — терпеливо продолжил хозяин тролля, — однако теперь их видно.
- И слышно, — добавил хозяин птицы, которая тем временем изошла на икание и всхлипы.
Знатная публика воззрилась в единогласном изумлении, не зная, чему удивляться в большей мере: нежному троллю или тому, что всё это время на семейных сборищах эта тварь незримо околачивалась вокруг да около. Родерих нервически поправил очки, чем выразил всеобщее замешательство. Тролль виновато откашлялся.
- Сопровождать юных господ в заграничных путешествиях — наш священный магический долг. Чтобы никого не смущать своим присутствием, мы неизменно окутывали себя невидимостью, однако теперь чары сии нам не подвластны. От имени моего хозяина и хозяина Птицы, я молю Белый совет о помощи!
Выдержав драматическую паузу, расчувствовавшийся тролль, наконец, всучил Людвигу увесистую речь. Ситуация требовала найти виновных и наказать по всей строгости рыцарского кодекса. Людвиг сделал глубокий свистящий вдох и напряг швы. Предстояло донести до собравшихся всю сложность ситуации, ограничиваясь языком жестов, что в перспективе казалось почти невыполнимым. Последний раз жизнь бросала ему такой вызов, когда он попытался отучить свою поддельную невесту есть песок.
- Сначала волк, потом рыцарь, — Артур в кои-то веки говорил деловито и отрывисто, не размениваясь на сарказм: алхимические бдения шли ему на пользу. По крайней мере, с точки зрения собеседников. — Заговорит первый — расскажет, где засел с родичами второй. Осталось найти первого, знать бы только, где его княжна выпасает.
Артур задумался, на миг приостановив стремительный и ловкий сбор лабораторного инвентаря: он уже успел прибрать жаровни, помыть и сложить доски и ножи, рассовать по карманам остатки ингредиентов. Не успел разве что помыть полы и починить стол. Франсис же, прежде не замечавший в неряшливом маге хозяйственного человека, лишь изумлённо созерцал и усматривал лишь одну причину, по которой поведение врага, знакомого с детства, претерпело столь кардинальные изменения: не иначе как оный вознамерился до отъезда шустро сварить ещё что-нибудь кому-нибудь. Памятуя о сухом законе среди крестобрюхих, несложно было догадаться, что именно и кому.
Враг детства тем временем распахнул форточку.
- Чем Гилберт занимался в это время суток при жизни?
Поскольку час был не поздним и не ранним (около пяти вечера), то Бонфуа даже немного растерялся. Что может занимать приличного человека знатных кровей в без четверти пять? Не работа ведь, в самом деле.
- Ел, пил… спал.
- Как вы с ним похожи.
Не иначе, ворвавшийся в подсобку свежий ветер начал приводить алхимика в чувства. Бегло оглядев грязный котёл, он сунул нос в коридор и, вернувшись с охапкой опилок, присыпал остатки зелья, после чего заглянул на кухню, где по случаю тайного Белого совета срочно стряпали тайный же обед, и стоял такой дым коромыслом, что сунься туда голодный Гилберт, повара, глазом не моргнув, запекли бы его под горячую руку, обложив картошечкой и капусткой. Облизывая с пальцев остатки похищенной куриной ноги, Артур вернулся в подсобку, искренне надеясь на то, что залог его ста килограммов чистого золота жив, здоров и не обжарен до румяной корочки. Сунув колбу с зельем разума в карман, а дедову книгу подмышку, чародей нацепил перчатки и, щипцами для угля сняв с подставки зелье голоса (продолжавшее само собою кипеть), двинулся к выходу.
- За мной, — коротко бросил он Франсису.
Что до Бонфуа, то впервые в жизни ему довелось наблюдать за тем, как Артур Кёркленд работает. До сего дня аристократ был уверен, что его заклятый друг коротает жизнь, распивая винный уксус, препираясь с Арчибальдом и ожидая, когда он, Франсис, почтит своим присутствием затхлый подвал, который на миг наполнится солнечным светом, брызгами шампанского, хрустом французской булки и прочими отголосками жизни, которые липнут на дорогой костюм ещё не старого дворянина, как грязь мостовых к пяткам нищих. Что ни говори, страшно и трудно признаваться себе в том, что твой лучший враг умеет что-то, чего не умеешь ты: работать.
С тяжёлым сердцем шёл Бонфуа вслед за чародеем, сутулый силуэт которого враскорячку, но напористо ковылял к чёрному ходу. Точнее, выходу. Натужно заскрипела дверь (а может, и сам чародей, что более вероятно), и Артура обдало солнечным светом. Он замер на пороге, на пару мгновений, не больше, после чего неожиданно метнулся влево. Не успел Франсис, добравшись до двери, оглядеться, как его хватили за рукав и потянули следом за магом.
- Вижу цель.
Голос Артура, осипший от алхимических испарений, скрежетал по воздуху, как ржавая пила по струнам изящной мандолины. Франсис был настолько измотан, что даже забыл поморщиться. Горестные мысли не покидали его. Приключение, казавшееся в начале пути несколько сомнительным, нынче уже никаких сомнений не вызывало. Он малодушно подумал, что куда лучше было остаться дома, проститься со светом, дать обет безбрачия, принять…
- Не спи, виносос.
…и принять яду.
- Значит так, — глядя в сторону, Артур назидательно хлопнул Франсиса щипцами по груди (из мага вышел бы прекрасный мерзкий учитель с глазами-туннелями, однако талант сей был надёжно заперт внутри, едва самого Кёркленда выперли из колдулища). — Значит так, я остаюсь в засаде, а ты поишь зельем.
Франсис проследил за взглядом чародея.
- Твоё зелье, ты и пои.
Артур выразительно посмотрел на открытую пробирку с зельем голоса, которое по-прежнему загадочным образом кипятилось. Потом задумчиво взглянул на белеющие в траве кости, о происхождении которых можно было догадаться по разносящемуся по округе храпу.
- Вы же друзья. Вроде как.
- Как жаль, что поблизости нет княжны Натальи… — вздохнул Франсис, с угасающей надеждой оглядываясь по сторонам; не пристало, конечно, благородному кавалеру прятаться за хрупкой барышней, но, кажется, она ладила с животными.
- Я ей потом в деталях опишу твой бессмертный, но летальный подвиг, — пообещал Артур и, вытащив из внутреннего кармана мантии колбу, взболтнул запечатанное в ней зелье. Субстанция задрожала, как студень. — В самый раз. Может, это и есть княжна, — алхимик небрежно махнул колбой в сторону обглоданных рёбер. Франсис с жалостью посмотрел на своего лучшего врага.
- Мой неприхотливый друг, быть может, в тот день, когда ты научишься отличать корову от женщины…
- Так, виносос, — Артур самоотверженно отказал себе в словесной баталии, ибо каждой клеткой спинного мозга чувствовал, как томится в казне крестобрюхих обещанное золото. — Взял зелье и пошёл.
Что ж, колба, по крайней мере, не была горячей.
- А если Гилберт не согласится? — Франсис с сомнением взглянул на подрагивающую в колбе канареечно-жёлтую массу. Он бы не согласился.
- Тогда я научусь отличать корову от тебя. Давай живее, пока крестобрюхий не проснулся.
Покинув укрытие, Бонфуа непринуждённо, но вместе с тем очень осторожно направился к спящему Гилберту. В конце концов, даже Артур иногда бывает прав. Волк, раззявив пасть, перевернулся на спину и подставил брюхо солнцу.
«Как удачно всё складывается, — думал Франсис, подходя всё ближе, — может, и уговаривать не придётся».
Вот он остановился на расстоянии вытянутой руки. Сердце ходило ходуном, в колбе тряслось зелье. Вдох-выдох, вдох-вы…
- Аппффхри! Кхэ-кхэ… — прогремело со стороны кустов, за которыми прятался Артур. Франсис подавил трусливое желание проглотить зелье вместе с колбой. Гилберт повёл ухом и вывалил язык. Бонфуа, наконец, выдохнул.
«Убью паршивца», — подумал он и, взбодрившись, принялся вытаскивать пробку. Та выскользнула легко и бесшумно, словно осознавала важность момента. Внутренне ликуя, Франсис перевернул сосуд над пастью волка и…
Зелье дрожало в пузатой колбе, отказываясь вытекать из горлышка. Бонфуа потряс колбу. Зелье задрожало ещё сильнее, но с места не сдвинулось. Аристократ возмущённо посмотрел на кусты и сделал вопросительный жест. Кусты стояли неподвижно, как нарисованные. Франсис откашлялся, требовательно и напряжённо. Кусты кашлянули в ответ, надсадно и с присвистом. Волк облизнулся во сне. Наклонившись, измученный аристократ поднял с земли камень и швырнул туда, где должен был засесть чародей. Затрещали ветки, наружу высунулась голова Артура. Над правым его ухом что-то дымилось, да и в целом алхимик выглядел не особенно довольным.
Бонфуа демонстративно опрокинул колбу над раскрытым ртом волка, наглядно объяснив суть проблемы: с зельем было что-то не так. Артур напряжённо выдохнул и наглядно изобразил бровями заключение: что-то не так было с бесталанным лаборантом, но можно ли ожидать другого от человека, кончившего школу для благородных юношей с отличием по изящной словесности. (Здесь стоит отметить, что Артур был неправ: отличником Франсис вышел по всем предметам, ибо изящной у него была не только словесность, а в преподавателях были сплошь тоскующие дамы: в те годы из-за крайне популярного многотомного романа про похождения чародея в Волшебной Семинарии многие лирические барышни самоотверженно решили посвятить свою жизнь неуставным отношениям в образовательных заведениях Нижнего и Верхнего города.)
Так вот, выразив свои чувства презрительным изгибом обеих бровей, Артур выпростал из кустов руку, сложил ладонь чашечкой и начал нежно поглаживать воздух.
Не сказать, что бы Франсис ничего не понял. Ещё как понял, но никак не мог взять в толк, к какому месту в данной ситуации прикладывать сей навык. Тем временем Артур постепенно воспламенялся от бешенства. Даже кусты радом с ним начали коптить чёрным. Гилберт щёлкнул зубами, сожрав залетевшую в рот муху. Сжав ладонь в кулак, чародей начал старательно дышать на большой палец. На этом месте Франсис решил отключить ассоциативное мышление.
Потеряв терпение, рыча и чертыхаясь, Артур выбрался из кустов и, с пробиркой в клещах и книгой подмышкой, неловко, но яростно заковылял к нерадивому ассистенту.
- Берёшь! — гаркнув, он выхватил у Франсиса колбу. — Трёшь! — за неимением второй свободной руки пришлось воспользоваться мантией. — Дышишь! Выливаешь! — чародей опрокинул сосуд над пастью волка, который как ни в чём не бывало продолжал спать. — Что непонятно, олух?
Артур в бешенстве уставился на заклятого друга.
- Оно не выливается, — ответил Франсис с чувством превосходства человека, облажавшегося первым и потому знающего о неизбежности неудачи. Не разрывая зрительный контакт, маг тряхнул рукой. И ещё раз. И ещё.
- Де выдивается. Что-то де так, — кутаясь в складки откинутого за спину капюшона мантии, на плечо подопечного вскарабкался Арчибальд. Выглядел он ещё хуже, чем прежде. Чёрный дым от крыльев коптил даже сквозь плотную ткань мантии.
- Бесье Бодфуа, — Арчибальд осторожно кивнул и тут же схватился за платочек.
- Доброго дня, — ответил Франсис, как только трубные звуки стихли. — Давненько вы не появлялись.
- Эпидемия у нас. Весь табак скурили, лечиться нечем.
- Не дыши в зелье, холера, — Артур раздражённо дёрнул плечом. — Нашли время. Чаепитие ещё тут устройте.
- Я бы не отказался, — прохлюпал из-под капюшона фей. Бонфуа посмотрел на безмятежно спящего волка, на капризное зелье. Дела складывались столь скверно, что даже он не отказался бы от чая. Хотя лучше бы кофе.
Махнув рукой на безответственного опекуна и больного ассистента (или наоборот), Артур продолжил тереть колбу о мантию.
- Может, огня принести? — поинтересовался Франсис. В конце концов, Гилберт не мог спать вечно. Но Артур лишь злобно зыркнул и начал натирать колбу с другого бока.
- Оно должно согреться естественным путём и соответствовать температуре тела, — объяснил дрожащий под капюшоном фей. — Кстати, студент, твоё зелье голоса минут через двадцать потеряет силу. Три интенсивнее.
- Господа, что вы здесь делаете? — раздался из-за их спин холодный и строгий голос, отчего Франсис тотчас почувствовал, как в груди его распускается цветок настолько прекрасный, что впору срывать его и немедленно преподносить. Он обернулся и замер; приветственная улыбка чуть дрогнула и покосилась.
- Княжна, шли бы вы в обход кухни… — Артур обернулся следом. Так как при нём не было приветственной улыбки, он покосился весь.
- Я бы хотела выкупать Гилберта до того, как он проснётся, — сказав так, княжна Наталья передёрнула затвор шланга, протянувшегося от её ладоней к огромной чёрной, извергающей пар машине, похожей на смесь кареты, требушета и кухонной плиты. Демонический аппарат тихо клокотал.
- Что это, княжна? — шёпотом выдохнул Франсис, чувствуя, как прекрасный цветок разрывает грудь изнутри.
- Передвижная походная машина для омовения рыцарей и дезинфекции доспехов, вассерваген, — похоже, княжна никакого цветка не увидела. — Я прошу вас посторониться. Из-за проклятия Гилберт стремительно теряет человечность, но если содержать его в чистоте…
- Слушайте, княжна, — Артур, в груди которого ничего не росло, пришёл в себя первым, — вот у меня готовое зелье разума. Осталось только влить его волку в пасть, так что давайте доверимся точной науке и обойдёмся без изуверских механизмов.
- Это, — княжна указала раструбом шланга на вассерваген, — и есть точная наука. А варево из дохлых тараканов…
- Пауков, — поправил Франсис, но не потому что княжна была неправа, а потому что самолично разделывал их.
- Неважно.
- Важно! — Артур покрепче перехватил клещи с пробиркой и плотнее прижал книгу к боку. Он готов был биться до конца за честь алхимической науки, особенно когда на кону девяносто пять килограммов чистого золота, с которыми в мир этой самой науки его примут с распростёртыми объятиями. По крайней мере, на кафедре его точно примут.
- Важно! — повторил Артур и яростно выступил вперёд. — Крайне важно дать оборотню зелье, пока он ещё жив. Так он сможет говорить, отведёт нас к брату, который увидит это, примет лекарство, и договор выполнен. А потом, юное дарование, сколько угодно можете его отпаривать, отмачивать, отжа…
- Когда бы я была уверена, что от вашего зелья он не умрёт, — щёлкнув затвором клапана, княжна направила раструб на мирно спящего Гилберта.
- Скорее, он от ваших процедур издохнет, — Артур смело загородил собой волка, выставив кипящее зелье голоса. В угрожающем ожидании клокотал вассерваген, бурлила пробирка, похрапывал оборотень.
- Княжна Наталья, Артюр… — Франсис протиснулся между пробиркой и раструбом, лицом к княжне. Из множества ликов смерти он выбрал самый прекрасный, — давайте попробуем договориться. Княжна. Я лично присутствовал при изготовлении лекарства. Все его компоненты были тщательно вымыты и подверглись термической обработке.
- Месье Бонфуа, — голос Натальи был холоднее ледяной магии князя Ивана, — сойдите с линии огня, в противном случае тщательно вымытым и термически обработанным будете вы.
Франсис сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями.
- Княжна…
- Месье…
Он раскинул руки. Пусть так. Он погибнет в кипящем океане любви. Он готов.
- Артюр, мой лучший враг, делай что должно, — проговорил, не оборачиваясь, Бонфуа.
- Винонос… — издалека донёсся голос Артура.
- Бесье… — вторил подопечному Арчибальд.
- Господь всемогущий, — вздохнула Наталья и, сделав шаг вправо, окатила Гилберта мощной струёй горячей воды. Воздух наполнился истошным воем и запахом ромашки. Достоверно известно, что отвар ромашки успокаивает. По крайней мере, северян. Протяжность волчьего крика наталкивала на мысли о том, что хозяин Белого замка не мог родиться и вырасти севернее или южнее экватора.
- За ним! — первым пришёл в себя Артур и, сорвавшись с места, помчался вперёд, на удивление ловко для человека с двумя открытыми склянками и увесистым талмудом подмышкой.
- Княжна… — Франсис не нашёлся, что ещё сказать, лишь утёр сухим рукавом мокрое лицо и припустил за чародеем. Пламя вновь вспыхнувшей страсти жгло кожу. А может, это был ромашковый отвар.
Под оглушительный грохот слетевшей с петель двери в библиотеку влетел насквозь мокрый ошалевший волк, бесцеремонно оттеснив рыцаря в сторону и вышибив из рук пачку бумаги. Животное от души отряхнулось, обдав всех россыпью брызг.
Тихий, пробирающий нутро рокот вырвался из-под швов на шее рыцаря и прокатился по комнате, как раскат грома по чёрному и гулкому грозовому небу. Под аккомпанемент рокота Людвиг жестом отдал команду сидеть. Волк брякнулся на задницу и осклабился, вывалив язык. Услышав шорохи за спиной, сумрачный рыцарь обернулся и обнаружил, что вся родня тоже чинно рассеялась на стульях, кушетках и креслах. Всегда бы так.
Что ж, можно начинать. Людвиг собрался с мыслями, поставил дверь на место, сделал глубокий свистящий вдох, напряг швы и… В дверь постучали. Если судить по характеру стука, скорее всего, ногой. Волк лёг на пол и схоронился за столом. Обладатель ноги, по всей видимости, очень торопился, так как спустя мгновение дверь распахнулась. На пороге стоял Артур Кёркленд: в гордо вытянутой руке он держал длинные клещи, в коих была зажата колба, содержимое которой бурлило и отчаянно воняло сельдереем. За спиной подающего надежды мага маячил Франсис. На нём было лицо цвета сельдерея и подобие приятной улыбки.
- Тут собака подопытная не пробегала? — со строгостью человека, имеющего право и полномочия, Артур недовольным взглядом окинул помещение, в упор не замечая удивлённых и возмущённых лиц. А затем, посмотрев на Людвига, как на полупустую витрину, сунул тому под нос колбу. — Кстати, это вам.
Людвиг смотрел на Артура, как на скверно начищенный ботинок. Со стороны зрителей послышались возня и покашливания. Особенно старался Родерих, которого, казалось, в наибольшей степени раздражают и волк, и колба, и посторонние особы нецарских кровей.
- Пейте, больной, — с нажимом повторил чародей, делая клещами выпад вперёд.
- Герр Людвиг, это совершенно безопасно, — Франсис, прежде хранивший молчание за спиной Артура, всё же решил спасти ситуацию. Не столько из чувства сострадания к обоим участникам нелепой сцены, сколько из непреодолимого стремления вежливостью и обходительностью разорвать путы сельдереевой вони, накрепко привязавшие его к Артуру в качестве чернорабочего. — Данное лекарство на сто процентов состоит из натуральных компонентов и не содержит магически модифицированных продуктов. Это витаминный коктейль, созданный самой природой с маленькой помощью нашего фармацевта. Пейте смело, герр Людвиг. Непростой и насыщенный вкус нашего лекарства вернёт вам голос с последним глотком, или вы можете вздёрнуть фармацевта.
На лице Артура не дрогнул ни один мускул, однако пробирку чуть повело в сторону. Что и говорить, Франсис Бонфуа умел убеждать: Сумрачный рыцарь настолько прельстился перспективой закончить этот тяжёлый день старым добрым повешением, что схватил колбу голыми руками и, как есть, кипящую, опрокинул оную себе в рот и усилием воли проглотил всё разом.
- Гадость какая, — прокашлявшись, выдавил из себя Людвиг. — Редкостный кал.
- Вовсе нет, — бросил Артур с непринуждённым и лёгким презрением и зажал клещи под мышкой навроде учительской указки, — мышиный помёт в ваших краях отнюдь не редкость. — И, воспользовавшись долгим прерывистым вдохом собеседника, тут же добавил. — Прошу отметить тот факт, что к вам вернулся дар речи…
- А что, он куда-то уходил? — поинтересовался Принц Блядский, но вопрос его остался без ответа, ибо никто не в силах остановить Артура Кёркленда, когда тот заводит разговор об оплате.
- …теперь же мне нужно долечить вашего собакоголового брата, обещавшего за выполнение уговора жаловать мне столько золота, сколько во мне весу, то есть девяносто пять кило. У меня и свидетели имеются. Так что подавайте мне брата. Я видел, он вбегал в эту комнату.
В библиотеке тут же поднялся увлечённо-возмущённый гомон.
- Гилберт? — изумилась Её высочество.
- Оборотень? — вторил Его высочество.
- То есть вы все тоже видели большого белого волка? — Скупой рыцарь недоверчиво покосился на трубочку. — Не только я?
- А если он меня укусит... — голосом, полным надежд, рассуждал между собой Принц Блядский, нежно потирая топор.
- Йсл йг кш й...
- Чего? Эй, паж, где ты там...
- Капитан интересуется, что будет, если волка укусит он. И я не паж.
- Что будет, дохлый волк будет, — ответил Принц Блядский. — И ты паж.
- Так это выходит, не только здесь беда... — огорчённо выдохнул тролль.
Проводив взглядом умчавшуюся прочь компанию, Наташа поплотнее завернула вентиль у основания шланга, подкинула угля в жаровню и спустила лишний пар. Ей, напрочь лишённой магических сил, простое и понятное устройство паровой повозки очень приглянулось.
- Наташа…
Обернувшись, княжна заметила брата. Последствия ночной дуэли были в прямом смысле у Ивана на лице, чему он, впрочем, не придавал значения, надеясь на волшебную силу шарфа.
- Ты Людвига не видала? Или Гилберта? — князь казался рассеянным и встревоженным одновременно.
- Дались тебе эти крестобрюхие. Поспал бы лучше, брат. — Наташа нахмурилась и после короткой паузы добавила. — Есть вести об Ольге?
- Всё так же, — пробормотал Иван и в задумчивости прикусил разбитую губу.
- Так зачем тебе братья-рыцари? — встав на цыпочки, княжна промокнула кровь платочком.
- У меня есть вопрос к одному из присутствующих на Белом совете. Вот только не знаю, где совет.
- В потайном кабинете, — отвернувшись от брата, княжна смочила отваром новый платок и приложила компресс к разбитой губе брата. — На третьем этаже в северной галерее, за статуей крылатой блудницы, похожей на месье Бонфуа.
Иван мягко улыбнулся. Не компрессе проступила кровь.
- Как узнала? — князь отвёл ладонь сестры и прижал раскрывшуюся рану пальцем.
- Герр Людвиг очень шумно ходит, — ответила Наталья и по-хозяйски бросила окровавленные платочки в жаровню. Иван усмехнулся.
- А это что за самовар?
- Вассерваген, крестобрюхие придумали. Передвижная баня.
- Ромашка? — понюхав воздух, спросил князь. — Надо будет окунуться, как со всем разберусь. — И, слизнув запёкшуюся кровь, добавил. — Спасибо, Наташа. Что бы я без тебя делал.
- Чумазым бы ходил, — улыбнулась княжна, глядя вслед уходящему брату. Нужно было наведаться на кухню за углём.
Тем временем тайное совещание в кабинете грозило стать явным, причём не только для тех, кто по случайности оказался на том же этаже, но и для всех обитателей замка.
- Я не допущу, чтобы нами правил пёс! — от возмущения Родерих даже повысил голос, впрочем, с кресла не встал. — Я требую срочного переизбрания, я хочу выдвинуть…
Предвосхищая реакцию публики, Елизавета выступила вперёд и прикрыла собой Родериха, в направлении которого Принц Блядский уже выронил топор.
- Простите, сорвалось, — и он добродушно захохотал, ловя поданный телохранительницей топор. — Тут и другие желающие выдвинуть есть, так что…
Стоит отметить, в неопределённом множестве желающих любитель топорных шуток имел в виду конкретно себя, однако собравшиеся поняли буквально, и в тот же миг светский гвалт, не выходящий за рамки приличий, принялся распирать стены кабинета. Желание выдвинуть копилось годами, теперь же, помноженное на количество голов царских фамилий, оно грозило опрокинуть в пропасть Белый замок с близлежащими землями, что, несомненно, произошло бы, однако истошный волчий вой окатил собачащихся родственников с головы до ног. И каждый из собравшихся подавился аргументом, как рыбной костью, и всякий с изумлением наблюдал, как, воспользовавшись скандалом, низкорослый алхимик и высокородный лаборант, ловко скрутив волка и раззявив ему пасть, вталкивают в оную студенистую жидкость жёлтого цвета.
По мере вливания волчий вой всё больше походил на человечий крик.
- Урсан! — вывернувшись из цепких объятий Франсиса и Артура, гаркнул волк и сам себе удивился. — Урсан! — сказав так, Гилберт начал отфыркиваться, насколько это позволяла анатомия звериной пасти.
- Артюр, мне кажется…
Что бы ни казалось Франсису, мага это явно не интересовало, равно как не заботило его рассерженное животное. Артур был крайне увлечён остатками варева, кои болтал по донышку колбы, как кофейную гущу.
- Урсан торв ебетя! — выдохнул волк на одном дыхании в сторону чародея и сплюнул под ноги.
Далеко в углу засмеялся Его Высочество. Её высочество незаметно улыбнулась, но посмотрела на брата укоризненно и с осуждением.
- …он говорит задом наперёд, — закончил начатую мысль Франсис.
- Тебе не кажется, — сурово ответил Артур, отпихивая от себя волчью морду. (Следует сказать, в прежнее время на занятиях по прикладной магии в минуты крайней задумчивости молодой чародей не раз шлёпал по морде Цербера, Геенну Огненную и даже декана ЧМО, факультета Чёрной Магии и Оккультизма.)
- С другой стороны, это же Гилберт! — почуяв неладное, Франсис решил разрядить обстановку. — У него всё через одно место.
- Если под «одним местом» ты подразумеваешь жопу, — маг раздражённо съездил волку по носу и ткнул во Франсиса пустой колбой, — то да, всё дело в жопе. И не в одной, а в шести. В шести, олух! Шесть паучьих жоп вместо шести паучьих голов!
- Кадумытсиснарф! — сердито сказал волк, оборотившись к другу. Зрители драмы невольно призадумались.
- Мудак ты, Франсис, — по привычке перевёл Тино флегматичным голосом. Все согласно закивали, Гилберт недобро прищурился.
- Обождите-обождите! — аккуратно прокладывая топором путь сквозь родню, Принц Блядский протолкнулся к хозяину Белого замка. — У меня тут мысль кой-какая. Гилберт, а скажи-ка “Улыбок тебе дед Макар”.
- Раком дед…
Её высочество проворно прикрыла уши младшему брату, подоспев аккурат к концу фразы. В кромешной тишине волк и человек ржали, как два коня.
Франсис облегчённо выдохнул. Гилберт не был мстительным человеком. В основном это свойство его натуры обеспечивалось не столько добротой, сколько плохой памятью. Главное, вовремя отвлечь.
- А ещё вот… — начал было Принц.
- Никаких «вот ещё»! — гаркнул Людвиг, вспомнив о вновь обретённом даре речи. — У нас важное секретное совещание. Посторонние — на выход.
Это, конечно, касалось Артура и Франсиса.
- Не раньше, чем я получу своё золото, — ушлый маг выразительно прищёлкнул по тощей шее. — Уговор, герр Людвиг, сто килограммов — на вес тела.
- Сорок пять, — прорычал Сумрачный рыцарь.
- Торгуетесь, господин заместитель? — Артур вытряхнул прилипший к стенке колбы паучий зад и щелчком пустил его в сторону.
- Сорок пять. Ровно столько вы будете весить, герр Кёркленд, когда из вас вышибут всё дерьмо.
Правое веко Людвига подрагивало в направлении упавшего на пол паучьего зада. Артур подрагивал в сторону выхода. Переговоры зашли в тупик.
- Сорок восемь, — верно говорят, заклятый враг познаётся в беде. Вежливо улыбнувшись, Франсис добавил. — Следует учесть вес мантии, ибо она есть неотъемлемая часть всякого чародея.
- Что от чародея отъемлемо, а что нет, решать буду я. Позже, — невероятным усилием воли Людвиг заставил себя отвернуться от задней половины паука, оставив оную (на время) валяться на полу. — А сейчас покиньте помещение. Вон, — из-под швов на рыцарской шее послышался хрип.
И Франсис с Артуром вышли вон. За их спинами захлопнулась дверь. Было слышно, как Людвиг для надёжности перегородил выход чем-то массивным. Вероятно, шкафом.
- Сорок восемь… — проворчал маг, — побольше не накинуть было?
- Ты обозвал меня олухом. В свете.
- Что ж, начнём, пожалуй, — заговорил Людвиг, когда все члены Белого совета расселись по местам. — Как видите, у меня были веские основания отвлечь каждого из вас от важных государственных дел, — взгляд Сумрачного рыцаря остановился на Принце Блядском. Оправдывая прозвище, оный не повёл и бровью.
- Выходит, из-за сбоев в магии хозяин Белого замка стал волком? Прискорбно.
Людвиг хмыкнул. Всё-таки чертовски грустно, когда на семейном сборище заинтересованность проявляет только страшный зелёный тролль.
- Нет, — спокойно ответил он, — и с этого я хочу начать собрание. Два года назад князь северных земель проклял Гилберта, сделав оборотнем. Лишь с закатом он становится таким, каким мы все его знаем. Но за минувший месяц время, отпущенное ему в человеческом облике, сократилось до часа. Белый совет! — Людвиг сделал мрачно-торжественную паузу, дабы собравшиеся ощутили груз ответственности.
Летучий голландец подкурил погасшую трубочку, Гилберт выкусил блоху на копчике. Тролль приосанился и на всякий случай прикрыл клюв Птице. Рыцарь продолжил:
- Белый совет, я обращаюсь к вам с вопросом…
- А чего тут спрашивать? — встрял принц Блядский, будто паузы ему было мало. — Пойдём войной на подлеца, пусть расколдовывает. Делов-то. Верно, братюня? — Принц посмотрел на Бервальда и азартно перекинул топор из одной руки в другую и обратно. Но Людвиг заговорил прежде, чем король-пират успел прищёлкнуть зубами.
- Князь Иван здесь, в Белом замке.
Изумлённая тишина воцарилась в библиотеке.
- Это возмутительно! — Родериха прорвало прежде всех, что было вполне ожидаемо. — Да, я смолчал при виде этих простолюдинов-иноземцев, милостиво допустив, будто они заморские целители. Но это, дорогой племянник, уже чересчур!
Исполненным порицания взглядом дядюшка окинул семейство, пристыжая одновременно и Людвига (постфактум), и всех прочих (авансом).
- Северный князь, чужак, в святой твердыне! Кощунство! Вы с братом позорите прах покойного отца, моего бедного брата. Это оскорбительно для всех нас, — сделав резкий вдох и долгий выдох, дядя продолжил. — Мне страшно сознаться, но я ничуть не удивлён, что священные стены Белого замка стали пристанищем для проходимцев, — оттолкнувшись от подлокотников, он встал, одёрнул рукава и пронзительным взором окинул дальних и близких родственников. — Следует ли ожидать иного, когда на троне пёс, за которого правит тайком регент-самозванец? Кто дал тебе право, Людвиг? — позволив себе разгорячиться, Родерих вышел вперёд и встал напротив рыцаря. — Ты был мне как сын. И мне горько от того, что мой сын оказался вором.
Поняв, что дал волю чувствам, дядя устало прикрыл глаза ладонью и, развернувшись, медленно пошёл к своему креслу.
- Что же я украл у тебя, Родерих? Я захватил твои земли? Разграбил твой дом? — в голосе Людвига не было ни тени вины. Слова струились изо рта, как кровь, приковывая внимание ко всему, чего касались, искажая всё, до чего дотягивались. Сжавшись, Родерих замер. Ему хотелось развернуться, стереть эту дрянь с губ заносчивого мальчишки, как утирают рот перепачкавшемуся младенцу.
- Или, может, я захотел отнять у тебя кого-то, кто тебе дорог?
Не выдержав, Родерих оглянулся, думая, будто Людвиг ступает за ним по пятам. Но тот не сходил с места; лишь голос, выстуженный годами жёсткой дисциплины, хлестал по спине, точно кнут.
- Ты печёшься о Белом замке. Но можно ли украсть у человека то, что ему не принадлежит?
- Не принадлежит? — готовясь дать отпор, Родерих обернулся, встав перед племянником лицом к лицу. — У Белого замка есть хозяин, коим я не являюсь, Людвиг. И не претендую. Но здесь есть то, что принадлежало каждому из нас. Честь нашей семьи. Гордость наших великих отцов, завещавших потомкам сделать это место недосягаемым для посторонних. Но не прошло и двух лет, как ты захватил замок, и по его коридорам, будто у себя дома, шастают бродяги.
- Ходят с моего разрешения, — небрежно поправил Людвиг, не найдя в высокопарной речи других мест, достойных комментариев, затем посмотрел поверх Родериха на остальных членов семьи — Минувшей ночью, на время вернувшись в человеческий облик, Гилберт вызвал князя Ивана на честный поединок. Они схватились врукопашную, я был секундантом, — рыцарь сделал осторожную паузу, но даже нетерпеливый Принц Блядский проявил выдержку. — Князь Иван был бит, поединок почти завершился, однако чрезвычайные обстоятельства прервали его. Вышло так, что князь спас жизнь мне, а его друг сделал лекарство, вернувшее Гилберту разум.
Посреди тяжёлой паузы презрительный короткий смех Родериха казался особенно нервным.
- Этот зверь, говорящий задом наперёд? Разумен? Откуда мне знать, что это действительно Гилберт, а не цирковая псина, сбежавшая из цирка вместе с теми шарлатанами, что напоили тебя так называемым зельем?
- Предлагаю дать Гилберту слово, — с одной стороны, Людвиг будто бы полностью игнорировал скептически настроенного родственника, с другой, случайным образом непременно оказывался между дядюшкой и братом, который то скалил зубы, то мотал головой. (Неужели чёртово зелье уже выдохлось?) — Тино, сможешь перевести?
- И не с такими работали, — хмыкнул старпом и, отойдя от капитана, встал рядом с Гилбертом.
- Возражений нет, — не снисходя до вопросительной интонации поинтересовался Людвиг, но семейство лишь нетерпеливо закивало, жадно требуя новых шокирующих подробностей. — Слово берёт Гилберт Байльдшмидт, хозяин Белого замка.
И все взоры устремились на главу семейства. Волк ловко выкусил очередную блоху.
- Гилберт, голос, — шёпотом скомандовал Людвиг. В дальнем углу библиотеки хихикнул Его высочество.
В мозгах оборотня словно рычаг сдвинулся. Вскочив на ноги, Гилберт азартно затараторил, вспрыгивая и прищёлкивая зубами в наиболее напряжённых местах повествования.
- Князя увидел, и сразу превращаться начал. Скрутило так, что мама не горюй. Аж волком взвыл, — размеренный флегматичный голос Тино, порой уходящий в некую гнусавость, на удивление хорошо ложился поверх сумбурной речи волка. — А потом мы драться начали. Я ему такой, на! на! И с правой, а потом так — жах! — с левой. И задней лапой — хуяк, хуяк по роже. Плащ ему на морду — и на пол, и давай, давай! А потом вдруг…
- Безумие! — недовольный возглас Родериха безнадёжно испортил увлекательный, полный экспрессии рассказ. — И вы готовы поверить такому? Эта говорящая собака — наш Гилберт? Я был прав: ей в цирке место, а не на троне.
- Лизанька, — Принц Блядский был раздосадован и оттого серьёзен, — усадите вверенное вам тело в кресло, иначе я его туда частями сложу, — и тут же, без пауз, уже Гилберту. — Знатно ты ему навалял, верю. Дальше-то что?
- Не дальше, а прежде, — уводя рассказ от скользкого эпизода с появлением княжны Натальи, вклинился Людвиг, — брат, расскажи, как Иван превратил тебя в волка.
Пыл Гилберта заметно поугас: сложно рассказывать о позорном поражении так же захватывающе, как о триумфальной победе.
- Было бы что рассказывать, — заговорил Тино вслед за оборотнем. — Два года назад случилось. Пошёл я, значит, на охоту: тишь, благодать кругом. Оленя подстрелил — обзавидуетесь. Во, какие рога! В общем, удалась охота. Идём мы, значит, с оленем домой, а выходим на берег Случайного озера. Там уже Иван стоит, будто знал, что я приду. Только как узнал-то? Озеро ж Случайное. Ну, в общем, руками он поводил, шарфом махнул — я давай за меч хвататься, а не могу. Лапами-то не больно схватишься. Удивился я, в общем. А князь мне говорит: не желаю, мол, твоей смерти, просто долг возвращаю. И я ещё раз удивился. Потом и князь исчез. Вот тогда я уже разозлился и поклялся, что отомщу, и как раз вчера…
Гилберт уже раскрыл пасть пошире, дабы ещё раз, с новыми подробностями, рассказать собравшимся, как он первый раз в жизни не забыл отомстить, однако и тут его весьма некстати перебил Родерих:
- Я бы послушал самого князя, но боюсь, мне поведают очередной увлекательный пассаж о том, как от укусов гигантской собаки и сам Иван встал на четвереньки, оброс шерстью, безвозвратно лишился разума и теперь, задрав ногу, мочится на вишнёвое дерево. Потом нам будет предложено проторчать в этой душной каморке всю ночь в ожидании, когда оборотень сделается человеком, а под утро внезапно выяснить, что из-за помех в магическом фоне Гилберту уже не стать прежним. Посему предлагаю разойтись по домам, не дожидаясь, пока моё предположение окажется правдой, а Людвиг окончательно потеряет лицо, — ввернув протест на одном дыхании, Родерих задышал глубоко и часто, как если бы провёл серию удачных ударов, каждый из которых попал в цель. Впрочем, в некоторой мере так оно и было. Предвкушение наваристого скандала было подпорчено пресным привкусом правды жизни: воспользовавшись отсутствием брата, неискушённый в подковёрных играх Сумрачный рыцарь захватил престол, выдумав нелепую историю с говорящей белой собакой.
Высочества разочарованно вздохнули. Следом за ними приуныл и Принц Блядский. Северные братья сменили выражение лиц со скучающего на отсутствующее. Потупив взор, тролль, прижимая к боку Птицу, рассматривал пол. Тино взглянул на часы и подумал, что к их возвращению поставленный на плиту кофейник как раз закипит. Бервальд посмотрел на Тино и подумал, что можно уже открыть прибережённые на зиму щиты врагов и куснуть парочку, намазав вареньем. Елизавета спокойно выдохнула, расслабив плечи.
- А я б подождал, — заявил Скупой рыцарь так, будто возражает, однако всем присутствующим было очевидно: за этой фразой кроется намерение отобедать, отужинать и отзавтракать в Белом замке, а затем отчалить в пять утра первым же порталом, который, как известно, вдвое дешевле.
- Думаю, Белый совет можно считать закрытым, — Родерих, отдышавшись и надев прощающую улыбку мудрого и доброго дядюшки, сел в кресло. — Желающие выслать ноту протеста по поводу сложившейся ситуации могут сделать это из дома.
Собираясь с мыслями, Людвиг поскрёб швы на шее. Как так вышло, что из человека, желающего спасти брата, он превратился в человека, который его (предположительно) убил? Причём сам (предположительно убиенный) брат в настоящий момент увлечённо чесал ногой ухо, вытряхивая из оного последние слова запальчивой речи Родериха. То ли задумал что-то, то ли и впрямь особачился. Тяжёлым взглядом Сумрачный рыцарь окинул собравшихся, и лишь тролль уверенным шагом направился к нему, затем вдруг сдал вбок, наклонился, что-то поднял и, обернувшись, протянул. Тролль благодушно улыбался.
В сложенных щепоткой грубых пальцах покоилась варёная паучья задница.
Плотно закрыв глаза, Людвиг подумал о смерти.
- Здравствуйте.
Все как один обернулись в сторону двери. Шкаф, загораживающий оную, был отодвинут. Теперь выход не менее надёжно загораживал князь Иван. Вопреки догадкам Родериха, не обросший шерстью и не надругавшийся над вишнёвым деревом.
Дремотную сонливость, закравшуюся было в кабинет, как рукой сняло. Забыв о кофейнике на плите и щитах с вареньем, король-пират и старпом повскакивали с мест. Родерих, напротив, вжался в кресло, спрятавшись за прекрасной спиной телохранительницы. Высочества изумлённо пискнули, в унисон с ними изумлённо промолчали северные братья. Лишь Принц Блядский, не став ждать особого приглашения, метнул топор в новоприбывшего.
Взвившись вверх, шарф перехватил оружие на лету и опустил его аккурат в подставленные ладони князя. То ли магия была стремительней броска, то ли Принц бросал не всерьёз.
- Сидите-сидите, — благодушно сказал Иван, пристраивая топор у стены.
- Поговори мне ещё, мутная рожа! Я твой дом вулкан шатал! — взвыла, улучив момент, Птица. Вздрогнув от неожиданности, Тино пустил в князя арбалетный болт: свистнув над ухом, снаряд пробил стену и, судя по звуку, полетел дальше.
- Простите, — буркнул тролль и сунул в раззявленный клюв содержимое щепотки. Истошный крик оборвался так резко, что собравшиеся решили, будто, наконец, оглохли.
- Иван, ты, что ли? — запоздало удивился Скупой рыцарь, щурясь в сторону незваного гостя.
- Я. Мне кажется, нам есть, о чём поговорить, — медленно подняв руки к шее, колдун начал разматывать шарф. Рябь на княжеском челе становилась всё более прозрачной, пока не спала окончательно, явив восхищённому Белому совету изрядно отрихтованное лицо, лучше тысячи слов подтверждавшее правдивость рассказа о давешней дуэли. Впрочем, побои следовало бы зафиксировать, ибо синяки сойдут, а политические претензии никуда не денутся.
- Какое удивительное совпадение, — торжествующе произнёс Людвиг, решив, что подумает о смерти в другой раз, — Родерих как раз хотел послушать твою версию событий на Случайном озере. Сам он считает, будто я решил развлечь Совет цирковой собакой.
В подтверждение слов брата Гилберт весело рыкнул, решив, что и бой вчерашний тоже можно повторить, чтоб никто не сомневался.
- Занятно, — пробормотал Иван, глядя через плечо Елизаветы на Родериха.
- Покороче, если можно, — бросил тот в ответ, даже не глядя в сторону князя, всем своим видом показывая, насколько сильно задевает его чувства творящаяся вокруг дичь. Аккуратные тонкие пальцы напряжённо выстукивали по подлокотнику оголтелую мазурку.
- Если получится, — согласно кивнув, возразил князь. — Что ж, поводом для нашей с Гилбертом вчерашней дуэли… кстати, все участники совета разглядели, чем она закончилась? Если вы не против, я надену шарф.
- Виторп! — гавкнул Гилберт. Он был против, он бы ещё полюбовался. Но так как других ценителей в помещении не оказалось, Иван начал заматываться.
- Спасибо, — сказал он, как только лицо вновь скрыла рябь. — Так вот, поводом для давешнего поединка стала встреча двухлетней давности на берегу Случайного озера. Я пришёл туда, чтобы убить хозяина Белого замка и тем самым рассчитаться за долг отца. Впрочем, сам заказчик предпочёл более деликатную формулировку, которая и отражена в договоре…
Иван выудил из кармана изрядно пообтрепавшийся сложенный вдвое листок и зачитал:
- «Желаемый эффект: чтобы никто на белом свете не увидел больше Гилберта Байльдшмидта». И я выполнил свою часть обязательства: пока свет бел, Гилберта вы не увидите. Ночное время в настоящем договоре не прописано, поэтому на него проклятье не распространяется. Опережая возможные вопросы, скажу сразу: обратить колдовство можно лишь в том случае, если договор будет расторгнут, что случится, если…
- Князь, не томи! Кто заказчик? — возопил Принц Блядский, не снеся юридических формальностей. Мгновением позже стало очевидно, что плохо выносят их и все остальные. Таинственный злодей настолько заинтересовал собравшихся, что о скорбной судьбе заколдованного позабыли. Впрочем, о ней забыл и сам заколдованный, ибо его «Отк?» звучало громче прочих. Иван поднял руки, требуя тишины.
- В том и проблема. Заказчик пожелал сохранить инкогнито. Как только я назову имя, договор будет нарушен.
Предупреждение не возымело эффект. Члены Белого совета переглядывались в замешательстве.
- Не понял, — подбоченившись, изрёк Принц Блядский. — Подлива-то в чём?
- Во-первых, я снова буду должен, — сделав паузу на вдох, князь неспешно оглядел собравшихся в помещении.
- Так… — с нажимом протянул Принц Блядский, обеспокоившись, как бы северный колдун от столь продолжительного вдоха не лопнул.
- Во-вторых, нарушение договора чревато летальным исходом как для колдуна, так и для заколдованного.
По понятным причинам второй аргумент встретил больше отклика, нежели первый. Нереализованное желание вырвать таинственному обидчику ноги прокатилось по комнате шумными раздосадованными возгласами.
- И о чём же вы, князь, в таком случае хотели поговорить? — снисходительно поинтересовался Родерих, очевидно, уже оправившийся от культурного шока, вызванного появлением северного варвара в стенах пребелого замка.
- О том, что идёт в-третьих, но было бы сказано сразу, если б меня не перебивали, — рябь разошлась в улыбке; немного замешкавшись, князь стёр проступившую кровь. — Договор будет расторгнут, если заказчик сам раскроет своё имя. Тогда я смогу сделать из Гилберта человека.
- Зачем это нужно вам, князь? — Родерих недоверчиво вскинул брови и плавно взмахнул холёной рукой, останавливая преждевременные восторги. — Спустя два года вас начала мучить совесть? Не верю.
- Видите ли, Родерих, — мягко возразил Иван, которого ничуть не обидел выпад оппонента; сам князь в жизни не стал бы оправдываться муками совести, как не стал бы прикрываться чайным блюдечком от пушечного ядра. — Я подозреваю, что за кризисом волшебства стоит вполне конкретный человек, который, распробовав неограниченную власть, первым делом принялся мстить за давние обиды и очищать мир от свидетелей своих преступлений. Проблемы, возникшие у меня и моих товарищей, наводят на мысль о том, что нарушителем магического равновесия может быть тот же человек, который заказал убийство Гилберта.
- И вы хотите, чтобы мы помогли поискать злодея, — вяло удивился Родерих и кривовато улыбнулся. Изящные пальцы принялись выстукивать вальсок.
- Да не вопрос, где искать-то? — без особых раздумий выпалил Принц Блядский, которому не терпелось перейти от слов к делу, тем более что оно попахивало драками и распитием крепких напитков (по его разумению, всякое не запертое в четырёх стенах дело пахло именно так).
- В этой комнате.
Никто, конечно, не признался бы в том, что подозревает Людвига в покушении на братоубийство, но в едином порыве взоры царственных особ воткнулись в тело заместителя хозяина Белого замка. Людвиг и сам посмотрел на собственное отражение в надраенном до блеска серебряном боку чернильницы, однако ничего вопиющего не заметил. Надо было что-то предпринять.
- Князь, объясни моим драгоценным родственникам, почему я выпадаю из круга подозреваемых, — спокойно проговорил Сумрачный рыцарь, внутренне ликуя от ощущения того, насколько он находчив и хитёр.
Взгляд Ивана был настолько выразителен, что читался даже сквозь помехи и рябь.
- Потому что не позволил вчера Гилберту забить меня до смерти, — колдун благоразумно умолчал о подробностях; по крайней мере, Людвиг пытался. — И потому что в пыльном чучеле кабана волшебства больше, чем в тебе, — добавил князь после короткой паузы.
- А коэффициент волшебства вы как вычисляете? — не желал сдаваться Родерих; вальсок тем временем становился всё более нервным. — На глазок? Сдаётся мне, вы с Людвигом в сговоре. Перессорить нас хотите?
- Не хочу, — честно признался Иван, — с этим вы и без меня справитесь. Есть куда более мирный способ. Каждый из вас признается в том, что заключил со мной сделку. Как только очередь дойдёт до заказчика, — князь махнул в воздухе злосчастным договором, — бумага сгорит, а я смогу расколдовать Гилберта. Не желаете первым доказать свою непричастность?
Сжав кулаки, Родерих пристально посмотрел на князя. Очертания тысячи лиц, знакомых и чужих, чьих-то и ничьих беспрестанно сменяли друг друга, и каждое потешалось над загнанным в угол человеком.
- Хватит! — неожиданно для самого себя, позабыв о вежливости, гаркнул он. — Мне надоел этот цирк! — голос, не привычный к крику, сорвался на дёргающийся скрежещущий хрип. — Не волк, не клоуны эти с пробиркой, не князь. Вы! — смазанным коротким жестом Родерих обвёл всю родню. — Я о вас говорю. На что вы тратите жизнь? Грабёж, пьяные драки, контрабанда. Не украл, так отнял. Не отнял, так взял в долг — и с концами. Семейные узы, гордость рода для вас просто слова, песок, который вы бросаете в глаза своим жертвам. Что останется после вас? Горы золота, из-за которых передерутся ваши дети, если вы умудритесь-таки обзавестись потомством? Выжженная, отравленная земля? Мне надоело жить у вас под боком. Я по горло сыт тем, что мой дом для вас — то коридор, то плац, то постоялый двор. Мне тошно от ваших парадов, мне не смешно, когда шутки ради роняют топор, мне муторно на ваших сборищах, где только и говорят о том, кто кого избил. Я ненавижу вашу войну, которая уносит жизни одних ради того, что потом убьёт оставшихся. Я не хотел избавляться от Гилберта — я лишь хотел развеять чад, ползущий в мои окна. Сколько раз Гилберт вваливался на мои земли с войском, просто потому что ему захотелось поиграть в солдатиков? Я сбился со счёта. Он волок нас за собой в пропасть пламени и смерти, разжигая новую войну, не думая о том, что у кого-то, может быть, есть, что терять. Он безумен, безответственен. Я лишь хотел спокойной жизни. Тихой и мирной: такой, какую мы ведём вот уже два года. — Оттеснив Елизавету в строну, Родерих встал перед Иваном. — Давайте, князь, смелее. Проверяйте, куда я подевал ваше волшебство. Давайте, не стесняйтесь, в карманах можете пошарить, в дом мой залезьте. Ни в чём себе не отказывайте, прошу вас. Чего вы встали, замёрзли?
Растрепавшиеся волосы, покосившиеся очки, сбившийся воротник — пожалуй, впервые в жизни благообразный и сдержанный Родерих выглядел смешным и жалким. Полупьяным взглядом он медленно прошёлся по кабинету.
Всем почему-то стало неловко, каждый норовил отвести взгляд. Скупой рыцарь рассеянно скоблил ногтем шрам на лбу, пока высочества, переглядываясь, посматривали на старшего, словно испрашивая разрешения выйти. Принц Блядский тёр шею — как назло, в голову не приходило ничего такого, чем можно было бы разбить тишину. Спрятавшись за спины безучастных северных братьев, тролль переминался с ноги на ногу, поглаживая бездыханную Птицу. Король-пират, дабы вернуть душевное равновесие, обдумывал план предстоящего грабежа с абордажем и стройными юношами в лосинах (старпом думал о том же, но без юношей).
Навалившись на столешницу, Людвиг тихо выколачивал костяшками дробь. Прислонившись к двери, Иван глядел на несостоявшегося злодея, как на скучный музейный экспонат. На его родине осуждённые на казнь произносили куда более проникновенные речи, что ничуть не мешало их вешать.
Не выдержав паузы, Елизавета шагнула к Родериху и осторожно взяла его под локоть. И тут же оборвалась тишина, резко, как беспокойный сон. По кабинету рассыпался хриплый смех, больше похожий на удушье: смеялся Гилберт тоже задом наперёд и, в отличие от прочих членов семьи, стыда не испытывал.
- Гляди, Елизавета, — Тино, как и обещал, продолжал переводить каждое вывернутое наизнанку слово. — Гляди, кого ты выбрала. Он омерзителен: лживые улыбочки, гаденькая вежливость. Трус паршивый, брехло. Мира ему захотелось, Лиза? Чёрта с два, голова ему моя нужна, чтоб спать спокойно и не ворочаться, знать, что не сбежишь ко мне. Старая трусливая скотина. Много он тебе дал? Может, роскошь, славу в бою, любовь? Чёрное платье до пола, ревнивые вздохи, да бренчанье на рояле.
- Замолчи, Гилберт, — безотчётно загородив Родериха собой, Елизавета выступила вперёд. — Не тебе судить…
- Не мне? — хозяин Белого замка ощерился, полыхнув глазами. — А кому ещё? Чем я не угодил тебе, Лиза? Я молод, красив и смел. Я лучшее, что было бы в твоей жизни, если б ты не отдала её этому ничтожеству. Со мной ты не знала бы, что такое скука. Любой, рискнувший открыть пасть в твою сторону, захлебнулся бы кровью. Я дал бы тебе всё, что бы ты пожелала. В конце концов, я честен, я никогда не опущусь до интрижек… Чтобы я, и заключил сделку с колдуном? Нет уж, я бы вызвал на поединок, я бы выиграл тебя честно… Без этих отвратительных трусливых ужимок. Я…
- Хватит, Гилберт, — Елизавета с силой толкнула меч в ножны, словно боялась, что руки против её воли совершат непоправимое. — Ты не сможешь меня ни выиграть, ни проиграть. Ты можешь завоевать хоть полмира, но так и останешься безрассудным сопляком, который только и думает, что о блистательных подвигах. Что у тебя есть, кроме этих фантиков, Гилберт? За что мне тебя любить? — в глазах телохранительницы плескалась ярость чернее платья, подаренного Родерихом. — Не за что. Я не люблю тебя, — она отвернулась от Гилберта и заговорила вновь, теперь её голос казался тусклым и пресным. — Господа, я сопровожу Родериха домой. Белый замок небезопасен. Если вы захотите обсудить то, что случилось два года назад, известите заблаговременно, мой господин будет вас ждать. Прощайте.
Елизавета, взяв Родериха под руку, помогла ему встать и направилась к выходу. Коротко кивнув, Иван отступил в сторону.
- Елизавета! — Гилберт бросился следом.
Она не обернулась. Иван затворил дверь и для надёжности сковал петли льдом. Гилберт хрипел и рвался вперёд, но Людвиг, держащий его за загривок, будто щенка, даже не двинулся с места. Она уходила прочь, унося с собой золотую юность, авантюрные походы и блестящие победы — всё то, на что он шёл, чтобы доказать ей, насколько он ловок, силён… насколько он лучше всех. Как она могла не увидеть? Что такого он должен сказать, сделать? Что ей ещё надо?
Выбившись из сил, Гилберт свалился под ноги брата, слыша лишь гул крови в ушах и брошенное ей «я не люблю тебя», бьющее под дых с каждым ударом сердца. Невольные зрители дружно выдохнули, впрочем, не особо расслабляясь в робкой надежде на продолжение представления.
- Князь, а договор-то целёхонек, — не то что бы у Принца Блядского остались какие-то подозрения, но, по его разумению, после таких страстей должна была сгореть не только бумажка но, как минимум, половина замка.
- Целёхонек, — согласился Иван, — нужно было соблюсти все формальности, чётко и внятно сказать во всеуслышание: я, Родерих Эдельштайн, в таком-то году заключил договор. Но прежде нам со спутниками необходимо разобраться с тем, кто устроил этот магический винегрет. Однако я обещаю по возвращении посетить Белый замок, и как только Гилберт изъявит желание, мы наведаемся к Родериху…
- Не изъявлю.
Гилберт поднялся, попутно отскребая от пола изрядно помятое самолюбие.
- Мне и так пока неплохо. Бегаю быстрее, слышу лучше, врагов зубами рву. К блохам попривык уже. Речь только сделай нормальную, чтоб пажа с собой не таскать. — Тино шумно выдохнул и добавил уже от себя. — И я не паж, — затем продолжил переводить. — Она ещё плакать будет, когда поймёт, что не того выбрала. Так что я с тобой поеду, князь, и вырву ноги уроду, который всё это устроил, чтоб ей совсем понятно было. А там и поглядим, в какой шкуре мне больше понравится. Только ехать-то куда?
- Не ехать, по морю идти. Есть у меня старинный враг, наведаться к которому — верное дело. Найдутся ли среди вас желающие помочь мне и моим товарищам пересечь океан и вернуть магию в прежне русло?
- Йжн? — деловито поинтересовался Бервальд. Старинных врагов у князя было много, да и океан был не один.
- Западный.
Король-пират разочарованно вздохнул.
- Наш флот только на днях вернулся из весьма успешной экспедиции на запад, — объяснил Тино. — Матросам нужно отдохнуть.
Настаивать было бесполезно, ведь под «удачной экспедицией» подразумевались трюмы, доверху набитые сокровищами. А Бервальд, в отличие от ныне покойного князя северных земель, не любил брать мзду по второму кругу. Наверное, потому и был до сих пор жив.
- Я.
Белый совет во главе с Людвигом и Иван сам по себе с изумлением уставились на Скупого рыцаря, чинно постукивавшего трубочкой о каблук сапога. Чёрный пепел сыпался на отполированный паркет.
- Я знаю того, кто вам поможет.